Beware the light ©
Второй просмотренный фильм с Миккельсеном. Сразу скажу первую мысль: это его роль, хотя не сразу можно определить, в чем именно она заключается. Стоит сравнить два названия фильма: если смотреть на русскую версию "Вальгалла: сага о викинге", то кино будет "ни о чем" в худшем случае или яркая бессмысленная картинка сурового быта последних язычников и первых христиан-викингов в лучшем. Если смотреть оригинальное название, то ни саги, ни викинга тут нет, а есть прежде всего восхождение в рай древнего мифа. И это куда интересней разбирать и обдумывать.
Первый фильм показывает дико лютого немого и одноглазого раба, который идет то с язычниками, то с христианами, убивает и тех и других, когда нужда припрет, а потом просто убивается об индейцев во время христианского микрокрестового похода.
Второй фильм показывает скорее всего притчу. Прежде всего - раб Одноглазый одноглаз, как древний Один. Он творит чудеса во время похода, когда крещеные викинги застыли в тумане среди моря - черпает воду из-за борта, и она оказывается пресной (да, позже выясняется, что они подошли к устью реки, и формально чуда не было, но, но...) Он никогда не был рабом, он просто жил в той среде, которая была. Он лют и жесток, но в нем нет ненависти - напротив, его суть во внутреннем спокойствии почти шаманского характера. Он как сфера туманного света, в которой без напряжения взведена пружина. Если надо, пружина распрямляется, горло врага выгрызается, мозги вышибаются камнем, пружина возвращается на место, выпущенная праща приходит в покой, глаза смотрят со странным чужим выражением на всех, кто остался.
Я так понимаю для себя, что это и есть бог Вотан-Один: одноглазый скиталец, вождь Дикой Охоты, бог мертвых. Его время уходит, его люди погибли, поэтому он молчит - ему не о чем говорить с теми, кто остался. Он просто существует в мире на грани времен, когда древние боги уже ушли, а христианство еще не встало на ноги, и в этом просто существовании состоит весь его смысл (Миккельсен гениальный актер, потому что этим "просто" он сказал достаточно, чтоб наполнить смыслом фильм).
Интересный был момент с плаванием в Америку к индейцам: это очень явная Шотландия с вересковыми пустошами, лесами и черными скалами. Один не вышел за пределы родного мифа, вокруг него по-прежнему его мир. Но появление индейцев явно дает понять зрителям и старому богу: история идет другим путем, тут будут христиане, индейцы, потом спустя века придут другие христиане, будет резня, избиение, колонии, Америка... Вотану тут места нет, и неважно, что он так и не вышел за пределы Шотландии.
Вотан жертвует собой, потому что кто-то должен спастись, и это будет мальчишка, который увязался за ним в холмах Шотландии и который может слышать его голос. Кто-то, кто запомнит старого бога. А сам старый бог, умерев на земле, уходит в туманный светлый мир (Вальхаллу?), где отныне у него слепы оба глаза и нет больше нужды куда-то идти.
Это то, черт возьми, что мне дико не хватало в Ганнибале Лекторе того же Миккельсена; ощущение, будто мозаику собрали удачно. У актера грандиозный потенциал внутренней тишины, и в Ганнибале она чувствуется, но его тараканы, комплексы, психозы и маньячества белым шумом забивают ее напрочь. Он не может дать себе тишины, потому что он ее боится. А Одноглазый очень удачно совпал с этим ощущением, да что там совпал - он из этого ощущения тишины и состоит.

Первый фильм показывает дико лютого немого и одноглазого раба, который идет то с язычниками, то с христианами, убивает и тех и других, когда нужда припрет, а потом просто убивается об индейцев во время христианского микрокрестового похода.
Второй фильм показывает скорее всего притчу. Прежде всего - раб Одноглазый одноглаз, как древний Один. Он творит чудеса во время похода, когда крещеные викинги застыли в тумане среди моря - черпает воду из-за борта, и она оказывается пресной (да, позже выясняется, что они подошли к устью реки, и формально чуда не было, но, но...) Он никогда не был рабом, он просто жил в той среде, которая была. Он лют и жесток, но в нем нет ненависти - напротив, его суть во внутреннем спокойствии почти шаманского характера. Он как сфера туманного света, в которой без напряжения взведена пружина. Если надо, пружина распрямляется, горло врага выгрызается, мозги вышибаются камнем, пружина возвращается на место, выпущенная праща приходит в покой, глаза смотрят со странным чужим выражением на всех, кто остался.
Я так понимаю для себя, что это и есть бог Вотан-Один: одноглазый скиталец, вождь Дикой Охоты, бог мертвых. Его время уходит, его люди погибли, поэтому он молчит - ему не о чем говорить с теми, кто остался. Он просто существует в мире на грани времен, когда древние боги уже ушли, а христианство еще не встало на ноги, и в этом просто существовании состоит весь его смысл (Миккельсен гениальный актер, потому что этим "просто" он сказал достаточно, чтоб наполнить смыслом фильм).
Интересный был момент с плаванием в Америку к индейцам: это очень явная Шотландия с вересковыми пустошами, лесами и черными скалами. Один не вышел за пределы родного мифа, вокруг него по-прежнему его мир. Но появление индейцев явно дает понять зрителям и старому богу: история идет другим путем, тут будут христиане, индейцы, потом спустя века придут другие христиане, будет резня, избиение, колонии, Америка... Вотану тут места нет, и неважно, что он так и не вышел за пределы Шотландии.
Вотан жертвует собой, потому что кто-то должен спастись, и это будет мальчишка, который увязался за ним в холмах Шотландии и который может слышать его голос. Кто-то, кто запомнит старого бога. А сам старый бог, умерев на земле, уходит в туманный светлый мир (Вальхаллу?), где отныне у него слепы оба глаза и нет больше нужды куда-то идти.
Это то, черт возьми, что мне дико не хватало в Ганнибале Лекторе того же Миккельсена; ощущение, будто мозаику собрали удачно. У актера грандиозный потенциал внутренней тишины, и в Ганнибале она чувствуется, но его тараканы, комплексы, психозы и маньячества белым шумом забивают ее напрочь. Он не может дать себе тишины, потому что он ее боится. А Одноглазый очень удачно совпал с этим ощущением, да что там совпал - он из этого ощущения тишины и состоит.
